Председатель Китайской Народной Республики Си сейчас очень востребован: западные лидеры стремятся к диалогу с ним, желая убедить его усилить давление на Россию ради прекращения войны. Председатель КНР подчеркивает при этом как важность территориальной целостности стран, так и то, что Китай поддерживает усилия по прекращению огня в Украине. Однако в то же время Си говорит о том, что западные санкции против России «вредны для всех сторон», и дает понять, что у России есть основания претендовать на собственную «сферу влияния».
Как долго еще Китай сможет лавировать таким образом? Окажет ли КНР давление на Россию, или автократы Си и Путин действительно полностью единодушны? К чему тут Гонконг и Тайвань? Бистро с историком Сёреном Урбански – в восьми вопросах и ответах.
2. А каковы экономические отношения между этими двумя странами?
5. Был ли Китай осведомлен о военных планах России?
1. Кремль демонстративно поддерживает хорошие отношения с Китаем, а российская пропаганда нередко изображает Пекин в качестве своего союзника против Запада. Насколько сильна российско-китайская дружба?
Отношения Китая и России, которые длятся уже более 300 лет, можно описать как историю взлетов и падений. Однако с приходом к власти Си Цзиньпина в 2012 году эти отношения приобрели совершенно новое качество: с тех пор все чаще звучат громкие заявления о солидарности и дружбе как в речах глав государств, так и на уровне пропаганды обеих стран. Аннексия Крыма в 2014 году придала этому сближению дополнительный импульс. Приезд Путина в Пекин в преддверии Олимпийских игр, ставший первым государственным визитом в Китае за два года – еще одно подтверждение. Во время визита обе страны также заключили крупную газовую сделку, и момент, выбранный для этого, безусловно можно интерпретировать как сигнал Западу.
Оба государства объединены геостратегической синергией. Запад, прежде всего США, рассматривается как общий враг. Это относится как к «интересам безопасности», так и к мировоззрению: обе страны фактически отвергают либерально-демократическую модель, но при этом заявляют, что сами являются демократиями. Во многом действия Китая и России дополняют друг друга: например, в Центральной Азии Китай преследует свои экономические интересы, реализуя проект «Новый шелковый путь», но уступает России военное превосходство. В частности, Пекин приветствовал размещение российских войск в Казахстане в начале 2022 года. В Азиатско-Тихоокеанском регионе все зеркально: на международном уровне Россия всегда поддерживает притязания Китая на «сферу влияния». В целом это партнерство пытается сформировать своего рода противовес Западу: как геостратегически, так и идеологически.
2. А каковы экономические отношения между этими двумя странами?
За последние 30 лет экономический баланс сильно изменился: В начале 1990-х годов объем их валового внутреннего продукта был примерно равен, а сегодня ВВП Китая примерно в десять раз больше, чем у России. В то же время, однако, есть огромный синергетический эффект: с одной стороны, Россия поставляет промышленное сырье, тем самым помогая Си реализовать «китайскую мечту» – ядро государственной идеологии, своего рода светская сотериология, в которой он, начиная с 2012 года, обещает построить процветающую социалистическую страну к 2049 году, столетию после основания КНР. С другой стороны, Россия также получает огромную выгоду от импорта китайской продукции, которую она не может производить сама. Однако, несмотря на такую тесную взаимозависимость, я бы сказал, что сегодня это не альянс, а скорее партнерство. Интересы во многом совпадают, но на фоне экономических контактов с Западом Китай избегает слишком тесного сближения с Россией: Запад просто-напросто важнее для реализации «китайской мечты»; экспорт Китая только в ЕС и Великобританию почти в десять раз превышает экспорт Китая в Россию.
3. Если Запад рассматривается как общий враг, то что скрепляет эти отношения: принцип «враг моего врага...» или скорее общая антизападная идеология?
Существует ли в России государственная идеология – вопрос спорный: идеология сама по себе должна быть более или менее систематической и последовательной. Однако российская пропаганда использует зачастую противоречивые заготовки из истории, которую она сама же и конструирует: от православия, Российской империи, национализма, Великой Отечественной войны и Сталина до неуклюжих конспирологических мифов. С другой стороны, в Китае, с момента основания Народной Республики в 1949 году, действует идеологический корсет, который, правда, подвергается сильной адаптации, но который остается монопольным и довольно связным. На сегодняшний день, он, прежде всего, нацелен на реализацию китайской мечты, создание социализма китайского типа и возрождение китайской культуры и нации. Это также связано с тем, что в Китае никогда не было по-настоящему независимых СМИ: Россия всегда была более свободной, чем Китай, по крайней мере, до 24 февраля 2022 года.
Существуют также значительные – хотя и нюансированные – различия в антизападной пропаганде: российский боевой клич о падении ценностей в «загнивающей Гейропе» немыслим в китайских СМИ. В целом, Путин гораздо больше легитимизирует себя через образ врага, чем Си: в российской пропаганде Россия – это «осажденная крепость», окруженная врагами. Вместо этого Китай позиционирует себя в качестве великой державы и косвенно претендует на то, чтобы в какой-то момент даже стать самой мощной державой в мире.
В чем эти две страны сильно похожи, так это в культе личности – хотя Си и Путин очень разные лидеры, и власть Си более укоренена в коллективе: отмена ограничений на срок полномочий в обеих странах означает, что оба могут оставаться у власти до конца своей жизни. Другой общей нитью является дискурс в терминах сфер влияния и постимперская боль утраты: отношение Китая к Гонконгу и Тайваню можно сравнить с действиями России в Украине и Грузии, но не в последнюю очередь на фоне того, что все эти страны более свободны и демократичны, чем Россия и Китай – и поэтому также воспринимаются как угроза их собственной системе.
4. С одной стороны, у России и Китая есть геостратегические и идеологические точки соприкосновения. С другой стороны, у Запада гораздо больше рычагов влияния на Китай, чем у России, которая часто рассматривается как младший партнер в отношениях с Пекином. Не может ли Запад использовать этот рычаг в войне России против Украины?
В этом контексте очень важно то, что Китай никогда не позволяет России чувствовать себя младшим партнером на международном уровне. Си очень обхаживает Путина, а также всегда дает российским госСМИ понять, что это тесные взаимоотношения равных партнеров. Таким приятием извне Китай легитимизирует российское руководство внутри России.
За закрытыми дверями, конечно, все выглядит иначе: в газовых контрактах, например, Китай дает России почувствовать, кто на самом деле главный, и получает для себя очень хорошие цены, покупая, скорее всего, выгоднее, чем западные клиенты «Газпрома». Но открыто об этом никто не говорит; официально Си всегда демонстративно культивирует иллюзию равенства, потому что знает, как много это значит для российского руководства внутри страны. Китайское покровительство внутренней политики России сейчас важно еще и потому, что Путин просто-напросто полезен Пекину по вышеупомянутым причинам. Запад, конечно, гораздо важнее с экономической точки зрения, поэтому пока остается открытым важный вопрос – к какому выводу придут китайцы при анализе своих издержек и выгод на фоне войны России против Украины.
5. Был ли Китай осведомлен о военных планах России?
Есть основания полагать, что Путин посвятил Си в свои военные планы и начал войну только после Олимпийских игр, чтобы не испортить Си праздник. Однако в Китае, как и в России, предполагалось, что Россия быстро выиграет эту войну, что она пройдет примерно так же, как это было с аннексией Крыма. Кроме того, Украина является важной опорой в китайской стратегии Нового Шелкового Пути – по этой причине эта война не может быть в интересах Пекина. Запад также может оказать гораздо большее давление на Китай, например, путем введения вторичных санкций, что, в конечном итоге, может поставить под угрозу дальнейший рост Китая. Поэтому Китай в настоящее время чрезвычайно рискует, и этот риск будет тем сильнее, чем дольше будет продолжаться война. Когда колесо войны уже наберет обороты, то воздействие центробежных сил на Китай еще более возрастет, и стране придется занять гораздо более четкую прозападную или пророссийскую позицию, чем сейчас. И в том, и в другом случае Китаю есть что терять. Поэтому Китай должен быть крайне заинтересован в скорейшем прекращении войны.
6. Не получает ли Китай выгоду от войны? В настоящее время Россия с трудом находит рынок сбыта для своей нефти, поэтому Китай мог бы, пожалуй, надеяться на демпинговые цены. И если Запад введет эмбарго на поставки нефти и газа, то у России, кроме Китая, почти не останется значимых рынков сбыта.
С одной стороны, да, Китай уже извлекает из этого выгоду. Показательно, что крупные газовые сделки между двумя странами заключались в периоды кризиса в России: на фоне западных санкций в 2014 г. и только что, в феврале 2022 г. Мы не знаем, какие цены туда заложены, но они, безусловно, будут благоприятны для Китая. С другой стороны, нет: система трубопроводов чрезвычайно негибкая, российские энергоносители, добываемые для западного рынка сбыта, нелегко перенаправить на восток, строительство новой инфраструктуры потребует огромных сумм и, вероятно, займет много лет. Также сомнительно, что Китай будет покупать такие объемы, какие раньше закупал Запад. Более того, Китай будет в состоянии диктовать цены.
Аналогичная ситуация наблюдается и с нефтью: перевозить ее по железной дороге на восток из месторождений, специально выделенных для западноевропейского рынка, выгодно только при очень высокой цене на нефть. Но это тоже камень преткновения: Китаю нужны относительно низкие и стабильные цены, чтобы иметь возможность обеспечить собственный экономический рост. Уже исходя из этого Пекин не может быть заинтересован в том, чтобы война России в Украине продолжалась долго. Помимо этого, существует также возможность более жестких вторичных санкций США против Китая – возможно, самого опасного оружия, которое может применить Запад. В целом, внешняя политика Пекина в настоящее время лавирует между подчеркиванием важности принципа территориальной целостности, с одной стороны, и пониманием претензий России на «сферу влияния», с другой. Однако, чем дольше идет война, тем больше вероятность того, что наступит переломный момент и Китаю придется раскрыть свои карты и открыто встать на сторону либо Запада, либо России.
7. Если «китайская мечта» занимает столь ключевое место в образе будущей КНР, не было бы более правильным для Китая сделать выбор в пользу Запада, учитывая свои гораздо более тесные экономические связи с ним?
Тот факт, что Китай действовал рационально и прагматично в прошлом, не означает, что он будет действовать так и в будущем. В конце концов, большинство экспертов по России считали ее относительно рациональным режимом до вторжения в Украину. Не следует забывать и того, что Запад сильно зависит от Китая в экономическом плане: в случае возможных западных санкций КНР также может сильнее позиционировать Запад в качестве врага, чем это делалось до сих пор. Государственную идеологию, конечно, пришлось бы частично менять, но, при наличии мощного репрессивного аппарата, это не мешало бы сохранению власти. Пекин, безусловно, внимательно следил за процессом вертикализации власти в России. Хотя КНР до сих пор была гораздо более несвободной, чем Россия, Китай, в отличие от России, задействовал еще далеко не все рычаги легитимации авторитаризма. Что касается подавления протестов в Гонконге, Пекин, вероятно, также изучал как усиливающиеся внутренние репрессии России, так и аннексию Крыма. Что касается Тайваня, то теперь Пекин, вероятно, крайне внимательно следит за войной России против Украины.
8. США поставляют Тайваню новейшее оружие, а президент Байден недавно пообещал Тайваню военную поддержку. В то же время президент США, очевидно, протягивает руку помощи и ранее объявленным вне закона режимам в Венесуэле и Иране. Звучит цинично, но некоторые аналитики сейчас задаются вопросом, может ли Тайвань стать разменной монетой, чтобы убедить Китай отвернуться от России.
Я не придаю большого значения таким оценкам. Если что-то и происходит в этом направлении, то за закрытыми дверями. Кроме того, Тайвань сравним с Украиной лишь в ограниченной степени: страна является островом, поэтому ее легче защищать, Тайвань имеет чрезвычайно высоко оснащенные вооруженные силы – а значит, это была бы очень кровопролитная война, с обеих сторон.
Провозглашенная Байденом военная помощь, вероятно, является хорошо просчитанной серой зоной, фактором неопределенности, который, вероятно, станет еще более решающим для Китая на фоне российской войны. Я предполагаю, что Пекин сейчас очень внимательно изучает санкции Запада против России. Скорее всего, как Си, так и Путин одинаково мало ожидали подобной решительности и единства Запада. Это также, вероятно, сыграет свою роль в китайском подходе к судьбе Тайваня.
И это еще одна причина, почему сейчас важно, что воздействие центробежных сил на Китай увеличивается с продолжительностью войны; на страну оказывается все большее давление, чтобы она заняла четкую позицию в конфликте. И независимо от принятого решения Китай много теряет. По этой причине Пекин должен быть заинтересован в скорейшем завершении войны.
Автор: Сёрен Урбански
Перевод: Люба Гурова
Опубликовано: 10.06.2022
