Отдыхающие из Польши варят кофе в микроавтобусе марки «фольксваген», припаркованном на границе с Россией. У «входа» в Сувалкский коридор для туристов нет ни кафе, ни гостиниц. Взмыленные велосипедисты делают привал, их путь пролегает по малоезженым дорогам велосипедной трассы Green Velo, ведущей через поля и леса северной и восточной Польши. Информационный щит сообщает, что на этих землях жили балтские племена, пока в XIII веке их не подчинил себе Тевтонский орден.

Место, где сходятся границы Российской Федерации, Литвы и Польши, стало местом встречи трех традиций «заборостроительства». Российский забор покрашен зеленой краской, на нем нет колючей проволоки, зато установлена видеокамера, транслирующая передвижения туристов на ближайший пограничный пункт. Информационный щит огромных размеров напоминает о том, что здесь проходит российская государственная граница и ее незаконное пересечение преследуется по закону. На литовской стороне стоит белая металлическая изгородь. Узенькая полоска земли заключена в колючую проволоку, при том что, вообще-то, между Польшей и Литвой почти всюду — зеленая граница без каких-либо защитных сооружений. На польской стороне администрация округа Сувалки на средства Европейского Союза организовала пешеходную дорожку от парковки к месту встречи трех границ и оформила этот короткий, 300 метров длиной, маршрут информационной экспозицией. 

По обочинам в землю вкопаны огромные желтые металлические скобы. Весь этот ландшафтный дизайн, включая забор, венчает круглая шлифованная гранитная стела с надписью Rzeczpospolita — как напоминание о том, что к югу от границы действительно находится Польша. Представители всех прилегающих регионов долго спорили о том, где точно установить эту стелу, на специально созванной конференции. Они сдвинули точку, маркирующую смыкание трех стран, на несколько сантиметров и договорились дать достигнутому с большим трудом компромиссу имя близлежащего озера: Wisztyniec по-польски, Vištytis по-литовски, Виштитис или Виштынецкое озеро — по-русски. В те времена, когда здесь проходила восточная граница Восточной Пруссии, жители называли это озеро Виститерзее (Wistiter See). Оно примыкает к Роминтской пуще, которая до начала Нового времени оставалась частью восточнопрусской Великой пустоши.

Информационная экспозиция лаконично сообщает, что Калининградская область начинается здесь теперь потому, что Германия когда-то начала Вторую мировую войну. Авторы не сообщают о том, что немецкое вторжение в сентябре 1939 года было направлено на уничтожение польского государства и польской нации подобно тому, как сегодня вооруженная агрессия российского государства нацелена против самого права Украины на существование. Сувалкский коридор на польско-литовской границе считается самой трудной для защиты территорией НАТО в случае еще одного расширения зоны боевых действий. А Литва уже в 2014 году предупреждала, что российская агрессия не закончится Луганском и Донецком.

Сувалкский коридор на польско-литовской границе считается самой трудной для защиты территорией НАТО в случае еще одного расширения зоны боевых действий

На западной стороне Сувалкской бреши простая историческая логика видна невооруженным глазом: если бы немецкий рейх не начал войну на уничтожение, то сегодня, вероятно, за озером все еще находилась бы восточно-прусская деревня Венцловишкен (Wenzlowischken), а не российское село Вознесенское. Сотрудничество между представителями Калининградской области и приграничных регионов других стран поверх государственных границ было налажено совсем в другую историческую эпоху.

Вечное пограничье

Семейная пара из Вильнюса едет в отпуск в Мазурию. После осмотра гранитной стелы Ирэна говорит: «Для Литвы эта брешь более чем реальна. Все новостные сводки начинаются с войны в Украине, и только потом говорят о напряженной экономической ситуации». Литовцам, по ее словам, тем не менее интересно побывать по ту сторону границы, ведь Сувалкский коридор всегда был приграничной территорией, так что заплутать здесь нетрудно. Десятки деревень в той части Польши, которая когда-то была частью Восточной Пруссии, до сих пор носят литовские имена. Недалеко отсюда находится деревня Ленкупе, что по-литовски означает «польская река».

Балтские корни и балтское прошлое помещают Сувалки на ментальную карту литовцев и делают эти места столь же значимыми, как и Кенигсберг. Каждый школьник в первом классе узнает, что Сувалкия — это важный этнический регион Литвы. Он и сейчас носит название в честь города Сувалки, потому что диалект литовского, на котором здесь говорят, звучит по обе стороны польско-литовской границы. Об этом напоминает литовский ресторан «Рута» в польском городке Пунске и консульство в ближайшем городе Сейны, которое занимается всеми нуждами литовскоговорящего меньшинства к югу от границы.

В стороне от образовательного маршрута — там, где до 1991 года проходила граница между Советским Союзом и Польской народной республикой, — сейчас зеленеют холмы, окруженные пшеничными полями. Через них проходят балтийские транспортные артерии. Каждый грузовик, везущий товар из балтийских стран в Западную Европу и обратно, идет через Сувалкский коридор. Между Варшавой и Каунасом уже много лет строят автостраду. Завершение европейского проекта железной дороги по примеру Via Baltica, похоже, станет делом еще более далекого будущего. А потому шоссе Е67, проходящее в основном по проселочным дорогам, взяло на себя функции автобана. Сорокатонные грузовики каждую секунду проносятся в обоих направлениях по холмистой дороге.

Бетонный символ свободы

Вдали от больших транспортных артерий, связывающих Польшу и Литву, все еще кажется чудом, что такая империя, как Советский Союз, без боя ушла с политической карты мира. По дороге из Пунска в литовский Лаздияй с момента расширения шенгенского пространства в 2007 году в лесу осталось только два скромных щита, обозначающих границу. Всего в нескольких десятках метров за невидимой чертой находится брошенный опорный пункт советских пограничных войск. При свете заходящего солнца заросшие зеленью баскетбольные корзины в сосновом лесу выглядят как остатки исчезнувшей цивилизации.

В назидание и в память о том, насколько невероятным было падение железного занавеса, скульптор Альгис Каспаравичус воздвиг здесь бетонную стелу высотой в три метра. С двух сторон по ней бьют железные грузы. Скульптура, воздвигнутая при поддержке литовского культурного совета, согласно пояснению, призвана «пробудить в каждом осознание того, как важна свобода в Европе». На другой стороне лесной дороги специально законсервированные советские сооружения с колючей проволокой напоминают о границе, которая когда-то была на замке.

Вдали от больших транспортных артерий все еще кажется чудом, что такая империя, как Советский Союз, без боя ушла с политической карты мира

Что в Литве понимают под несвободой, можно увидеть, пройдя еще несколько километров, в небольшом городе Лаздияй, в Музее борьбы за свободу: здесь можно осмотреть камеры бывшей следственной тюрьмы НКВД, затем КГБ. Над музеем демонстративно развеваются литовский и украинский флаги, ведь при взгляде отсюда устроенное офицером КГБ Путиным нападение на Украину — не что иное, как возвращение советских спецслужб с насильственным внедрением их методов в европейскую современность. 

Возвращение в Красногруду

Четверть часа на машине — и к югу от границы среди полей раскинулось имение Красногруда, которое когда-то принадлежало семье польского поэта Чеслава Милоша. Режиссер Кшиштоф Чижевский со своими единомышленниками из фонда «Пограничье» сделал его диалоговым центром. В основе лежит идея Чижевского о возвращении сообщества равных, где возможен разговор, не связанный тесными рамками групповых идентичностей. Он убежден в том, что Европа — это сумма «малых родин», или «малых отчизн»: по-польски это звучит как “Małe Ojczyzny”. Деревянный портик украшает высказывание последнего владельца дома, Оскара Милоша: «Горе покинувшему свой дом, чтобы не возвращаться». 

Прошлым летом в Красногруде выступала украинская писательница Оксана Забужко, она говорила с Чижевским, гостями и соседями о Европе перед лицом войны в Украине. Здесь же была написана часть книги Забужко, которая только что вышла, под названием «Самое длинное путешествие». Фонд «Пограничье» в марте 2022 взял под свое крыло полсотни украинок, которые бежали от российских бомб. Под девизом «Зустріч» [Встреча] за несколько недель возникли проекты выставок и книга украинских стихов, которые были переведены польскими поэтами в знак солидарности.

В Сейнах Кшиштоф Чижевский и его жена Малгожата уже в 1990-х годах сделали Белую синагогу важнейшим региональным культурным центром для литовцев, поляков и потомков евреев, переживших Холокост. В издательстве «Пограничье» в переводе на польский вышел роман Григория Кановича о городе Йонава, том самом, где в районе Рукла сегодня расквартированы силы Бундесвера. В Красногруду раньше каждый август приезжал Тимоти Снайдер, чья книга Bloodlands, вышедшая в 2010 году, дала название залитой кровью зоне смерти между СССР и Рейхом. Вместе с историком Марси Шор и студентами Йельского университета он читал и обсуждал здесь тексты с учащимися из Украины. В этот раз многие из участников семинаров — на фронте и с оружием в руках борются за то, чтобы Украина продолжила существование.

Чижевский не согласен с тем, что Сувалкская брешь годится в качестве метафоры для описания военной угрозы региону: «Советские танки, размещенные в Калининграде и в Беларуси, не вызывают беспокойства. Даже Финляндия и Швеция располагают гораздо более эффективными системами вооружений с гораздо большим радиусом действия, а они скоро станут частью НАТО», — объясняет он в Красногруде. Поэтому он считает, что для победы над Путиным необходимо помнить о собственных ценностях и последовательно их отстаивать. «Многие люди в Западной Европе благодаря миру, воцарившемуся после 1945 года, никак не могут осознать, что абсолютное зло существует в действительности», — добавляет он. Именно поэтому летом 2022 года он поддержал публичную акцию по сбору средств для покупки турецкого боевого дрона «Байрактар», к которой призвал польский публицист Славомир Сераковский. При участии культурной элиты Польши двести с лишним тысяч жертвователей смогли за месяц собрать более чем 4,5 миллиона евро.

Брешь в исторической памяти

Если смотреть из Красногруды, то Сувалкский коридор — это еще и невидимая линия, которая связывает всевозможные эпизоды преследований, бегства и депортаций, на протяжении всего нескольких лет пережитые местными жителями. Евреев из Сейн немецкие оккупанты в начале ноября 1939 года гнали через границу в Литву, где все зимние месяцы они провели в лагере под открытым небом. На исходе лета 1941 года в оккупированной Литве началось Шоа, жертвами которого со временем стало большинство из них.

Один из немногих выживших, Беньямин Думбельский, в июне 1946 года свидетельствовал об истории преследования и убийства перед Еврейской исторической комиссией. Его рассказ о лагере под открытым небом сохранился в архиве Еврейского исторического института в Варшаве. Но до сих пор этот рассказ не стал частью истории города Сейны, ни региона по обе стороны границы. Не стал он и частью восточно-прусской истории, хотя сотрудники восточно-прусской администрации, немецких предпринимательских ассоциаций, полиции, бойцы СС и вермахта организовали немецкую оккупацию региона к северу и к югу от Сувалкского коридора в два этапа. Так, центральную роль в установлении немецкого господства в Сувалках, которые были переименованы в Зудауэн, с осени 1939 года играли сотрудники гестапо из Тильзита. Летом 1941 года многие из этих преступников отправились дальше — обеспечивать аннексию Белостокского округа, до этого входившего в состав СССР. За три года до конца истории Восточной Пруссии ее административные органы занимались депортацией десятков тысяч поляков и беларусов в Германию на принудительные работы: в сельском хозяйстве, в заводских цехах и на фабриках.

В оккупированной Литве военные преступники из Восточной Пруссии так же отвечали за планирование и исполнение германских злодеяний. Так, например, штаб тайной полиции в Тильзите организовал убийство тысяч евреев на территориях вдоль северной и восточной границы Восточной Пруссии. Истребление еврейских жителей литовского города Нейштадт в непосредственной близости от восточнопрусской границы штаб тайной полиции по согласованию с берлинским Главным управлением имперской безопасности поручил офицерам пограничной полиции из соседнего немецкого города Ширвиндта, и именно оттуда последовал приказ о расстреле. Восточно-прусские национал-социалисты уничтожали еврейскую жизнь в Литве, местечко за местечком. В 1942 году с лица земли был стерт еврейский город Нейштадт. А в 1945 году — уже сам восточно-прусский город Ширвиндт. Масштабы разрушений, понесенных в ходе завоевания Восточной Пруссии Красной армией, оказались так велики, что после основания Калининградской области город Ширвиндт не стали восстанавливать, и жизнь здесь, в непосредственной близости от границы, прекратилась.

За три года до конца истории Восточной Пруссии ее власти занимались истреблением евреев и депортацией десятков тысяч поляков и беларусов

Национал-социалистическая власть требовала, чтобы немецкие жители северо-восточной Пруссии до последнего оставались на месте, и лишь в конце лета 1944 года, когда было уже слишком поздно, те бежали от наступавшей Красной Армии. В семейной памяти многих немцев из Восточной Пруссии рассказы о войне и насилии появляются лишь тогда, когда речь заходит о времени незадолго до бегства, хотя оккупация Сувалок, Белостока и Нейштадта была организована из Восточной Пруссии, а угнанные на работу остарбайтеры были частью повседневной жизни Кенигсберга и его окрестностей.

В поисках Мартина

Не только роль Восточной Пруссии в организации военных преступлений относится к провалам исторической памяти Сувалкского региона. После крушения германского рейха и исчезновения Восточной Пруссии в качестве немецкой провинции отношения с людьми, жившими восточнее, были разорваны в ходе начавшейся холодной войны. Польский историк Тадеуш Гавин, бежавший в 2021 году из Беларуси в Польшу, в письме, обращенном к Немецкому историческому институту в Варшаве, пишет: «Прошу Вас помочь мне в поисках потомков семьи Фабрициус из Кенигсберга».

Его двоюродная бабка Анна Барсан во время Второй мировой войны работала у семьи Фабрициус в Кенигсберге и была нянькой мальчика по имени Мартин, рожденного в 1939 году. Барсан, как и сама Гавин, родом из Гродно, который находится на северо-западе современной Беларуси, прямо на восточном конце Сувалкского коридора. Город, населенный преимущественно поляками и евреями, сначала в 1939 году был занят Советским Союзом, а в 1941-м на три года попал под немецкую оккупацию и был присоединен к Восточной Пруссии.

Гавин до сих пор ищет семью Фабрициусов, потому что между Анной и ее воспитанником Мартином существовала особая связь. Тем самым он сохраняет память и о том, что муж Анны Барсан был угнан на принудительные работы в лагере вблизи Кенигсберга. Чтобы быть ближе к нему, Анна в 1941 году и нашла работу в семье Луизы и Фрица Фабрициусов, живших по адресу am Nassen Garten 29, став во время войны няней их сына Мартина.

Когда Красная армия подступала к городу, Фабрициусы, тревожась за жизнь Мартина, попросили Анну забрать мальчика с собой в ее родной Гродно. Но она не согласилась, потому что боялась, что не сможет спасти Мартина и лишь создаст для него новые трудности. Почти 80 лет спустя Гавин пишет: «Она была права, поскольку по окончании войны Гродно стал частью Советского Союза, и после возвращения в Советский Союз Анна попала в лагерь НКВД, где подвергалась систематическим издевательствам».

Советские депортации, которые происходили в Литве и Польше до самого прихода немецкой армии в июне 1941 года, продолжились сразу же после того, как Красная армия снова овладела этими территориями. Поляки, не по своей воле оказавшиеся на территории Советского Союза, который расширился на Запад после окончания войны, были вынуждены решать: остаться в родных местах, несмотря на начинающиеся преследования, или уезжать в Польшу. Сотни тысяч покинули свои дома.

Многие годы после освобождения из лагеря Анна Барсан помнила о Мартине. Поскольку жители западных областей Советского Союза всегда состояли под особым надзором, она всю жизнь боялась написать письмо в Германию, и потому до сих пор в семье Фабрициусов не знают об этой истории.

Советские депортации, которые шли в Литве и Польше до самого прихода немецкой армии, продолжились сразу же после того, как Красная армия вновь овладела этими территориями

В 2022 году у Тадеуша Гавина есть два желания. Во-первых, он хотел бы после падения диктатуры Лукашенко вернуться в свободную Беларусь, в которой больше не будет преследоваться польское меньшинство. С марта 2021 года беларуский журналист Анджей Почобут сидит в тюрьме, потому что в 2005 году вместе с Гавином основал альтернативный Союз поляков.

Сувалкский коридор заканчивается там, где начинаются деревни, где живут члены преследуемого польского национального меньшинства в Республике Беларусь. И Тадеуш Гавин хотел бы, чтобы послание его тети дошло до семейства Фабрициусов в Германии: «Мы бы хотели, чтобы Мартин и его потомки знали, что Анна Барсан всю жизнь помнила маленького Мартина и всю жизнь он был в ее сердце, как родной сын».

Бегство продолжается

В Беловежской пуще, которая простирается на юг от Красногруды и на восток от Гродно, беженцы из Ирака, Сирии и Афганистана с весны 2021 года пересекают беларуско-польскую границу. Зимой зеленые огни в окнах близлежащих домов крестьян и лесников сигнализировали: здесь вам помогут. С августа 2021 года польские пограничные войска стараются не допустить, чтобы беженцы просили политического убежища в Польше, практикуя так называемый «пушбэк». Если немецкий мобильный телефон попадает в поле действия сигнальной вышки GSM, то ему приходит автоматическое оповещение на английском языке от польского правительства: «Польская граница закрыта. Беларуские власти тебя обманули. Возвращайся в Минск. Не бери никаких таблеток у беларуских солдат». 

Из Беловежской пущи контрабандные тропы, по которым возят людей, ведут прямо в Германию. В тени российско-украинской войны Лукашенко пытается сыграть на страхе европейцев перед повторением миграционного кризиса 2015 года. Поэтому осенью 2022 года его пограничники и спецназовцы продолжают гнать через границу людей, спасающихся из мест, где полыхают другие войны. От восточной «стены» Сувалкского коридора до пункта приема беженцев в Айзенхюттенштадте еще 700 километров. Именно там оказываются все те, кто попадает в руки к немецким пограничникам на Одере.

В тени российско-украинской войны Лукашенко пытается сыграть на страхе европейцев перед повторением миграционного кризиса 2015 года

Польская НКО Grupa Granica непрерывно документирует случаи насилия на беларуской стороне и открытые нарушения действующего европейского законодательства на польской стороне границы. Активисты описывают судьбу группы беженцев из Эфиопии и Эритреи: «Первую попытку попасть в Европейский союз они предприняли в конце августа. Их схватил отряд польских пограничников. Пограничники отобрали и сломали их телефоны, а затем нелегально отвели на беларускую сторону границы. После этого пушбэка в Беларусь беженцы были зверски избиты. Сотрудники беларуской пограничной службы били их кулаками и ногами по всему телу, чтобы наказать за то, что они позволили депортировать себя из Польши». 

Административный суд в Белостоке принял иск от Хельсинкского фонда, который заявляет, что пушбэки, совершаемые пограничниками, противозаконны и с точки зрения польского законодательства.

С февраля 2022 года в Польше нашли пристанище более 3,5 миллионов украинок с детьми и родителями. Тем временем пограничные войска той же самой страны и после вынесенного белостокским судом решения продолжают практику пушбэков против людей, которые идут из Беларуси в Европейский союз просить убежища. Чтобы не дать им перейти границу, Польша и Литва строят новые ограждения в непосредственной близости от Сувалкского коридора. Заблудившимся в лесу помогают местные жители вместе с активистами. Они говорят о том, что на исходе осени в Сувалкском коридоре начинаются морозы и многих ждет верная смерть.