К середине января 1942 года желание поехать в Германию изъявили 55 тысяч человек; впоследствии к ним присоединилось еще несколько десятков тысяч украинцев⁴. Однако когда на родину начали приходить первые письма и просачиваться слухи об условиях быта и труда, многим стало понятно, что все обещания нацистов были пропагандистской ложью⁵. Для поддержания экономики в военное время немцы начали прибегать к принудительному труду и эксплуатации людей. Наряду с пропагандистскими средствами они стали пускать в ход силу: участились захваты, облавы и насильный угон людей на работу. Нацистские чиновники открыто говорили об «охоте на людей» или «охоте на рабов». 

В 1943 году власти рейхскомиссариата Украина потребовали от всех жителей 1922–1925 годов рождения отбыть обязательную двухлетнюю трудовую повинность в рейхе. Приказом военного комиссара Киева по всей Украине были распространены плакаты, на которых говорилось: «Я жду, что все без исключения упомянутые лица явятся в означенное время для отправки». 

19 августа 1943 года Любу вместе с другими молодыми людьми увезли из Советского Союза в германский рейх на принудительные работы. Было ли ее решение добровольным или ее заставили поехать? Может быть, она хотела финансово поддержать свою мать и сестер? 

На пути к новому месту работы и проживания остарбайтеров, как их будут называть нацистские власти, трижды осматривали врачи, чтобы оценить их здоровье и физическое состояние. В Государственном архиве Николаевской области сохранилась почтовая карточка, которую Люба отправила своим родным: «Меня признали здоровой, поэтому дома меня не ждите»⁶. 

«Унтерменши»

Новый «материал» нужен был здоровый и пригодный к труду. Согласно расистской и человеконенавистнической идеологии нацизма, люди из Советского Союза считались «унтерменшами» — «недолюдьми». Поначалу граждан СССР вообще не планировалось привлекать к труду, однако после того как в 1943 году Германия перешла к «тотальной войне», рабочих рук стало требоваться все больше. Поэтому нацисты решили отказаться от полного уничтожения и начали эксплуатировать советских военнопленных и принудительно угнанных гражданских лиц. Из-за жестокого бесчеловечного обращения, произвола, телесных истязаний, плохого и скудного питания всего за несколько месяцев умерло около двух миллионов военнопленных⁷. 

«Я жива и здорова, — пишет Люба домой. — Мы ехали 15 дней, все было очень хорошо. Сейчас я в Бремене, в лагере». Вместе с 700 другими женщинами ее разместили в лагере Хайдкамп. Многие женщины, как и Люба, были родом из Советского Союза. Лагерь был создан и управлялся Организацией Тодта — военно-строительным объединением, возводившим важные объекты для нужд армии. Хайдкамп был крупнейшим лагерем для остарбайтеров в промышленной агломерации Бремен-Фарге.

Летом 1944 года, на пике принудительного использования иностранной рабочей силы, в оборонной промышленности, в сельском хозяйстве и в домохозяйствах рейха работали более 13 миллионов подневольных работников и работниц — насильно угнанных гражданских лиц, узников концлагерей и военнопленных. Около 2,75 миллиона человек были мирными гражданами Советского Союза.

Как и большинство других угнанных людей, Люба не знала, на каком именно оборонном заводе ей предстоит работать и какие цели преследуют нацисты. Ее жизнь в стране определялась «Распоряжениями об остарбайтерах» от февраля 1942 года, в соответствии с которыми остарбайтер вообще не считался человеком: правила для них были ужесточенной версией правил для других подневольных работников. Так, им строго запрещалось покидать лагерь, кроме как для того, чтобы добраться на работу и обратно; строго запрещалось владеть деньгами, ценными предметами, билетами на транспорт, зажигалками и велосипедами. Женщины в лагерях размещались отдельно от мужчин. К подневольным работникам и работницам можно было применять телесные наказания, их питание было хуже, а зарплата ниже, чем у немцев. Все контакты с местными жителями были запрещены, а половая связь с немцем вообще каралась смертью. Несоблюдение этих правил грозило помещением в концентрационные или исправительно-трудовые лагеря.

Из тысячи часов аудио- и видеоинтервью с остарбайтерами, собранных в рамках проекта Zwangsarbeit 1939—1945⁸ («Принудительный труд 1939—1945»), становится ясно, что «Распоряжения об остарбайтерах» фактически объявляли их вне закона. Насилие и жестокое обращение было в порядке вещей. Кроме того, есть свидетельства о случаях так называемого «уничтожения через работу».

«OST»

Ко всему прочему остарбайтеры были обязаны носить на груди дискриминирующую их нашивку: для гражданских лиц из СССР это был сине-белый прямоугольник с надписью OST прописными буквами. Эту нашивку нельзя было снимать ни при каких обстоятельствах. Люба тоже была остарбайтером — этот национал-социалистический термин кажется безобидным, но совершенно не передает тяготы, которые во время Второй мировой войны пришлось пережить почти трем миллионам мирных советских граждан. За этим словом скрыто бесчеловечное расистское обращение и ненависть нацистов к славянам.

Две трети из почти трех миллионов советских остарбайтеров были женщинами. Генеральный уполномоченный по привлечению рабочей силы Фриц Заукель, с марта 1942 года отвечавший прежде всего за сбор и депортацию всех подневольных работников для рейха, однажды сказал: «Я буду использовать этих русских женщин сотнями и тысячами, они будут работать на нас, они выдерживают десятичасовой рабочий день и делают любую мужскую работу»⁹. 

Женщины были обязаны работать до изнеможения. Беременеть им было запрещено. Многие впоследствии рассказывали о принудительных абортах, а также о том, как у них после рождения силой забирали детей. Многие новорожденные оказались в так называемых «центрах ухода за детьми иностранцев», где «вследствие планового недообеспечения» умерло не менее 50 тысяч младенцев¹⁰. Возвращаться к работе женщинам-остарбайтерам приходилось почти сразу после родов.

В тени забвения?

Точных сведений о том, сколько подневольных работников и работниц из СССР погибло в Германии, не существует. Любе удалось выжить. Летом 1945 года она отправилась на родину. Западные державы передали всех граждан Советского Союза из своих оккупационных зон советским спецслужбам. Скорее всего, так Люба попала в проверочно-фильтрационный лагерь НКВД, где бывшие остарбайтеры подвергались долгим и строгим допросам. Для каждого из 5,4 миллиона «репатриантов»¹¹ действовала презумпция виновности: всем власти предъявили обвинение в коллаборационизме и шпионаже. 

Конечно, эти огульные обвинения было сложно опровергнуть, не имея на руках доказательств, поэтому репатрианты в худшем случае могли снова оказаться в лагерях или исправительно-трудовых колониях в Западной Сибири. Достоверной статистики по этим людям также нет. Вплоть до распада Советского Союза и даже некоторое время после этого бывших подневольных тружеников и тружениц не признавали жертвами национал-социализма. Они терпели унижения и преследования, их превращали в изгоев и отказывали в финансовой поддержке. Из-за этого многие предпочитали молчать и никому не рассказывать о своих страданиях. 

Германия тоже долгое время не признавала остарбайтеров жертвами национал-социалистического режима. Они относились к числу «забытых жертв»¹².  Еще в 1997 году федеральный канцлер Гельмут Коль говорил, что вопрос индивидуальных компенсаций бывшим подневольным работникам и работницам не рассматривается. Лишь после того, как канцлером стал Герхард Шредер, новая правительственная коалиция СДПГ и «Зеленых» создала Фонд «Память, ответственность и будущее». Выплаты компенсаций начались 30 мая 2001 года. 

В Германии существовало более 30 тысяч лагерей для принудительно угнанных работников и работниц. Сегодня, через 75 лет после окончания войны, некоторые из них превращены в мемориалы, хранящие память о советских военнопленных и остарбайтерах: среди них — бункер в районе Бремен-Фарге, бывший лагерь Зандбостель и мемориал «Концентрационный лагерь Нойенгамме». Историю жертв нацизма в последнее время все активнее изучают, выходят различные книги и статьи, общественные организации также начинают все больше интересоваться этой темой. Однако политики и СМИ говорят в основном о Холокосте и концлагерях, и, возможно, поэтому знания о советских подневольных тружениках и труженицах до сих пор не очень распространены. Дополнительная сложность для исследователей заключается в том, что многих очевидцев тех событий давно нет в живых. Конечно, историки пытаются наладить контакт с детьми и родственниками бывших остарбайтеров или, если он уже существует, активизировать его, однако в архивах также ждет своего часа множество неизученных документов. У мемориальных музеев часто не хватает ресурсов на научную работу. Главная задача их сотрудников — рассказать посетителям о судьбе остарбайтеров как особой группы жертв нацизма и тем самым вывести их из тени забвения.

1.Spoerer, Mark (2001): Zwangsarbeit unter dem Hakenkreuz: Ausländische Zivilarbeiter, Kriegsgefangene und Häftlinge im Deutschen Reich und im besetzten Europa 1939-1945, стр. 71 ↑

2.Spoerer, стр. 73 ↑

3.Spoerer, стр. 73 ↑

4.Spoerer, стр. 73 ↑

5.Das Bundesarchiv: Sowjetische Kriegsgefangene und "Ostarbeiter" ↑

6.Державний Архів Миколаївської області, Fond No. P-2871, Opris No. 1, Sprava No. 1919 ↑

7.Spoerer, стр. 72 ↑

8.zwangsarbeit-archiv.de: Wichtige Begriffe zur nationalsozialistischen Zwangsarbeit ↑

9.Цитировано по: Kersandt, Kerstin (2002): Doppelte Entrechtung – „Ostarbeiterinnen“ und ihre Kinder im Zweiten Weltkrieg im Raum Wiesbaden-Mainz, in: Brüchert, Hedwig/ Matheus, Michael (Hrsg.): Zwangsarbeit in Rheinland-Pfalz während des Zweiten Weltkriegs, Mainz, стр. 57 ↑

10.Stiftung niedersächsische Gedenkstätten: Jahresbericht 2017: Schwerpunktthema: Kindheit im Nationalsozialismus, стр. 37 ↑

11.Виктор Земсков (1995): Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944-1956 гг.) // Социологические исследования,  № 5, стр. 3-13, стр. 10 ↑

12.zwangsarbeit-archiv.de: Entschädigung – Hintergrundinformationen ↑