Первые годы независимости Беларуси стали временем свободы и раскрепощения, которыми охотно пользовались музыканты, писатели, художники, поэты. Освобожденной от идеологического давления богеме не нужно было рассказывать, что делать: буквально каждый день она создавала новое творческое пространство, например экспериментальной музыки. Тем временем множество их соотечественников тяжело переживали экономический кризис, на глазах у них разворачивался и политический. Все это тридцать лет назад, летом 1994 года, привело к власти Александра Лукашенко.
Лявон Вольский, легенда беларуской альтернативной и рок-музыки, описывает, как, наслаждаясь нежданной свободой, он и его друзья пропустили ее даже более неожиданный крах — в колонке для портала Будзьма.
Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России.
Для кого-то 90-е были катастрофой, крахом и болезненной, а порой невыносимой, ломкой привычных жизненных схем. Поскольку у меня таких, выработанных долгими советскими годами, схем не было, то и это время я воспринимал иначе — как начало всего нового. Новой земли, нового неба, новой жизни. Новой, нормальной, не опутанной советской гидрой страны, в которой появляются новые возможности и новые перспективы.
Новая жизнь, новые проекты
Я с радостью погружался в разнообразные творческие проекты: новая станция «Беларуская молодежная» в структуре госрадио (которая, на самом деле, переформатировалась в новые времена из старой комсомольской программы) — с острой аналитикой, интервью, провокационными рубриками и хит-парадом.
Еженедельно я делал часовую радиопьесу — адаптировал под формат детективные, фантастические и другие, как тогда говорили, «остросюжетные» произведения. Даже триллеры и хоррор. Я создал весь музыкальный дизайн канала «Беларуская молодежная» — записал отбивки, шапки, названия рубрик. Кроме того, придумал идею и стал ведущим мистификационной передачи «Квадракола» и параллельно записывал песенки для всяческих, выражаясь языком того времени, «рекламодателей». А их было множество — от производителей классической джинсовой одежды до крупных фирм, которые занимались изготовлением газовых и электрических плит.
В Большой студии того же госрадио мы записывали, как нам казалось, эпохальный альбом группы «Новое Небо» — «Сон в трамвае». Альбом был многослойный (интеллектуальный рок!) — электронные и акустические инструменты, смены темпов и размеров. Я играл на клавишных, и, чтобы достичь желаемого эффекта, нужно было постоянно одалживать различные синтезаторы для записи. Часто я брал такси, грузил в него очередной клавишный инструмент (а они были очень тяжелые!), привозил на радио и тащил на последний этаж в Большую концертную студию.
Сиплый голос как сигнал тревоги
В девяностые по радиоточке (и, если не ошибаюсь, телевидению) транслировались заседания беларуского парламента. Нас мало интересовало, что у этих депутатов там, в их Совете (даже в Раду не переименовали!), творилось. Единственное, привлекал внимание неприятный высокий сиплый голос, который на повышенных тонах что-то доказывал, кого-то обвинял и нападал. Мы каждый день проходили через контрольно-пропускной пункт в старом сталинском здании радио — туда-сюда, а там, на этом пункте, была включена живая трансляция заседаний, и вот этот высокий голос все звенел в ушах. Как сирена, ей-богу. Или сигнал воздушной тревоги?
— Кто это кричит? — спрашивал я у коллег-журналистов.
— Не обращай внимания, — отвечали мне. — Один популист. Типа, борец с коррупцией.
— Часто что-то его слышно.
— Ай, это потому что он все время рвется к микрофону, не оттащить. По всем вопросам имеет свое, отличное от остальных, мнение.
Если это до сих пор не стало очевидным, добавлю, что мы в то время были вне политики. Да-да, вам не послышалось! Нам казалось, что мы отвоевали, отстрелялись, победили, имеем какую-никакую, но свою независимую страну с гербом «Пагоня» и бело-красно-белым флагом, и пусть теперь политики занимаются политикой, а мы будем делать то, для чего созданы, — заниматься творчеством и искусством.
К счастью, все вроде бы этому способствовало: повсюду открывались галереи, выставочные залы, независимые театры, клубы, литературные сообщества — среди наиболее известных Общество Свободных Литераторов и Бум-Бам-Лит (я был членом и того, и другого), фестивали — и множество всего, к чему можно было присоединиться и полностью раскрыться! Это было время большого творческого подъема, различных свершений и интересных нетривиальных задумок. И одновременно — богемного образа жизни. Чуть ли не каждый день проходили банкеты-фуршеты, торжественные открытия, презентации и празднования.
«Клікнуць хацелася, голас замёр»
Помню, как «для проформы» посмотрел предвыборные выступления кандидатов — среди них был и тот громогласный борец с коррупцией. Увидев его выступление, я был абсолютно уверен, что такая архаичная личность не имеет никаких шансов в нашем новом демократическом обществе. И я продолжил заниматься своими делами.
А дальше — как в плохих фильмах, где в одном кадре герои танцуют-пьют-смеются, и вдруг — следующий кадр! — а там уже все наоборот: мрак, тишина и печаль. Вот так точно случилось с нами; мы едем в такси на радио — дозаписывать очередные партии клавишных (этот инструмент лежит у нас на коленях, потому что не вместился в багажник), смеемся и шутим, потому что вчера были на очередной вечеринке и настроение у нас дурашливо-приподнятое. В такси работает радио. На дворе 1994 год... Вдруг мы слышим отточенные слова диктора: «В первом туре выборов президента Республики Беларусь с большим отрывом победил...»
— Да не может быть, — воскликнул я.
— Может-может! — обернулся таксист. — Сейчас Сашка даст всем этим буржуям-предпринимателям! Быстро хвосты прищемит!
Немая сцена. «Клікнуць хацелася, голас замёр».
В этот момент я с ужасом понял, что начинается новое время — мрачное, тяжелое, неблагоприятное для жизни и творчества. И еще я понял, что, занятые собой, мы не заметили прихода этого времени. Что мы стали жертвами классической схемы «Если ты вне политики, то политика сама придет за тобой».
Что изменилось за три десятилетия
С тех пор прошло аж тридцать лет! Хватало всего — запретов, оттепелей, репрессий, призраков демократизации-либерализации, заморозок-разморозок, государственного террора... И я понимаю, что ко всему этому я уже был готов, однажды послушав речь нового народного лидера и взглянув ему в глаза...
Вот с таким юбилеем остается поздравить нас, дорогие соотечественники! С грустным и малоприятным юбилеем. За тридцать лет в любом обществе что-то меняется. Но главное, что с тех пор изменилось, и даже кардинально изменилось, — отношение большинства к неизменному (якобы) лидеру.
По этому праздничному поводу (и чтобы немного вас обнадежить), замечу, что с каждым новым юбилеем, как говорил герой советского сатирического романа, «Шансы растут!», и с каждым днем мы неуклонно приближаемся к новым временам.
Шампанское, по крайней мере, у всех нас припрятано.
Зенон Позняк и Александр Лукашенко на митинге в Могилеве, 1990 год. Фото: © 
Зенон Позняк (в центре) посещает позиции беларуского