Сегодня в Германии живет почти три миллиона людей турецкого происхождения — 3,5% от всего населения страны. Кто-то из них родился в Турции и вырос там, а кто-то даже никогда не бывал в стране своих родителей или бабушек и дедушек. Если «турецкому» населению Германии и попытаться дать общую характеристику, то она будет такая: все очень разные.
Особенно заметны различия между поколениями. Согласно исследованию, проведенному в 2015 году Федеральным агентством по миграции, те, кому сейчас от 30 до 40 лет, существенно лучше образованы, чем их родители (от 55 лет и выше), живут в более просторных квартирах и меньше страдают от безработицы. Дети бывших гастарбайтеров — турецких рабочих, прибывших в ФРГ в 1970-е годы, — чаще читают немецкие газеты и смотрят немецкое телевидение, больше общаются по-немецки и, столкнувшись с необходимостью выбрать гражданство, намного чаще решают в пользу паспорта ФРГ — а не Турции.
И тем не менее в общественном мнении — да и в политической риторике, особенно правопопулистского толка — «турки» нередко выступают в роли «проблемной» или даже «отсталой» части населения, которой спустя много десятилетий так и не удалось полностью интегрироваться в немецкое общество. В качестве аргументов чаще всего приводится то, что выходцы из Турции склонны к геттоизации (то есть живут скученно и не выходят за пределы своих районов), живут на государственное пособие, не признают равенство женщин и мужчин — и, наконец, сочувствуют исламскому радикализму.
Проблема еще в том, что с негативным опытом мигранты сталкиваются и в повседневной жизни: во взаимодействии с государственными службами (например, запросы, подписанные турецкими именами, обрабатываются хуже, чем запросы от граждан с типично немецкими именем и фамилией), на работе, на рынке недвижимости — и в других обстоятельствах.
Наконец, в последние годы ситуация дополнительно усложнилась из-за отношений Германии с Турцией. При Реджепе Эрдогане Турция взяла авторитарный и антизападный курс, и при этом турецкие граждане, живущие в Германии, судя по результатам выборов, поддерживают его даже сильнее, чем в самой Турции. В то же время, став перевалочным пунктом для ближневосточных беженцев, Турция усилила зависимость Европы от себя. Это вызывает дополнительную тревогу среди немецких политиков.
И вот весь мир облетела новость о первой вакцине от коронавируса, испытания которой подтверждены на всех этапах. Компанию, которая ее выпустила, создали Уур Шахин и его жена Озлем Тюреджи — немцы турецкого происхождения, что подчеркивает и немецкая, и мировая пресса. Однако многие сейчас задаются вопросом: а нужно ли вообще фиксироваться на этнических корнях ученых? Не является ли это само по себе стигматизацией? Еще весной об это размышляла журналистка Хатидже Акюн в колонке для газеты Tagesspiegel.
Никогда бы не подумала, что способна прийти в восторг от одних только «особых букв» немецкого алфавита: Ğ с галочкой, Ş с завитушкой и изобилия бесконечных Ö и Ü!
Не хватает только моего родного Y, но он всегда со мной. Впрочем, прошу прощения, что я вываливаю на вас свои восторги, — многие из вас, вероятно, даже не знают, о чем речь.
Добавлю саспенса: готова поспорить на всю свою внушительную коллекцию ножей для дёнера, что сейчас каждый гражданин Турции и всякий выходец из этой страны в любой стране мира точно знает, что — или кого — я имею в виду и что это за шифр — Ğ, Ş, Ö и Ü. Вспомним, как некогда немцы откликнулись на новость о новоизбранном папе Бенедикте XVI: «Мы — папа римский». Так вот: Мы — вакцина!
Но давайте по порядку. Главная новость в том, что первые клинические испытания вакцины против коронавируса официально подтверждены. Фирма BioNtech из Майнца получила право тестировать на добровольцах свое вещество BNT162 — прививку от Covid-19.
О начале проверки на переносимость и эффективность в конце апреля объявил основатель компании BioNTech. Его зовут Uğur Şahin.
Если вам трудно понять, как это имя произносится, как прочесть Uğur Şahin, — я вам помогу: Уур Шахин. G с галочкой — немое, его не произносят, но зато стоящий за ним гласный тянется. А S с хвостиком звучит как «ш».
Ну хорошо, спросите вы, а что там за Ö и Ü? Так вот: соосновательница и медицинский директор BioNTech — Озлем Тюреджи. Özlem Türeci. Турецкое Z произносится как «з», но чуть-чуть помягче. Звук C в Türeci — как «дж» (джунгли/джян).
Мало того! Можно подумать, что теперь Амур заведует не только любовью, но и наукой: эти двое ученых — муж и жена.
Как если бы одного этого было недостаточно для того, чтобы исчерпать все мировые запасы счастливых случайностей, фирма BioNTech разместилась в Майнце по адресу An der Goldgrube, буквально — «у Золотой горы». Именно так: адрес компании — «Золотые горы, 12». Мы, турки, вообще не верим в совпадения — но верим в кисмет.
А теперь серьезно: прошло столько лет, а турецких мигрантов Германии все еще воспринимают как неудачников, у которых так и не получилось интегрироваться в немецкое общество. Годами в них отказываются видеть кого-то, кроме девиц в хиджабах, якобы воспроизводящихся поточным методом, и полуграмотных продавцов зелени. Смертоносные теракты, такие как недавние убийства в Ханау или преступления подпольной террористической ячейки NSU («Национал-социалистического подполья») вынуждают их бояться за свою жизнь. Им приходится переносить ежедневную дискриминацию и притеснения. На таком фоне имена Уура Шахина и Озлем Тюреджи — это бальзам для израненной турецкой души.
Семья Шахина приехала в Германию с юга Турции. Кандидатскую диссертацию он защищал в Кельне. Семья Тюреджи приехала из Стамбула, ее отец работал в Нижней Саксонии, был сельским врачом. Она училась в университете Хомбурга в федеральной земле Саар, где и познакомилась с будущим мужем.
Оба — дети турецких мигрантов, граждане Германии и ученые с мировым именем. Фирма BioNTech, основанная Шахином, Тюреджи и иммунологом Кристофом Хубером в 2008 году, в обычных условиях специализируется на методах лечения рака.
«Ну, так они немцы» или «Ну, так это нормально» — видела я и такую реакцию на охватившее соцсети ликование немецких турок. Но это явная неправда. Стоит только вызвать в памяти все те негативные клише, которые постоянно задействованы в предвыборной борьбе.
Многие люди с турецкими корнями сейчас чувствуют радость за ученых, чья работа получила признание, — но и гордость от того, что турецкие имена будут теперь связаны с появлением вакцины.
Я знаю, как трудно принимать перемены. Но разве именно сейчас у нас не появился наконец идеальный повод для того, чтобы перестать видеть в мигрантах проблему немецкого общества — и увидеть в них реальный шанс?
Как прекрасно было бы, если бы каждый из нас отвечал только за то, что сделал сам, — а не за то, откуда приехали наши родители. Символом таких перемен стали Уур Шахин и Озлем Тюреджи.
