Брестская крепость стала одним из важнейших для Советского Союза мест памяти о Великой Отечественной войне. По сей день для Беларуси и России крепость служит символом героического сопротивления немецким захватчикам в первые дни войны, символом любви к родине и самопожертвования. Немецкий историк Кристиан Ганцер предлагает другой взгляд на историю Брестской крепости. Он обращает внимание на то, что традиционный нарратив основан на источниках сомнительной достоверности, которые распространились через много лет после окончания войны.
Версия, которую предлагает Ганцер, может показаться попыткой «дегероизировать» подвиг защитников крепости. Но сам он полагает, что возвращает в историческую память реальных солдат и офицеров, которые в результате боев оказались в немецком плену (а таких в гарнизоне было подавляющее большинство) и которые потом участвовали в создании этого героического нарратива — поскольку в противном случае им могли грозить обвинения в «трусости» и «предательстве». По мнению Ганцера, этот нарратив еще и ретушировал жертвы немецкого вторжения среди мирного населения — о них просто забыли, сконцентрировавшись на героях обороны.
Там, где река Мухавец впадает в Буг, в XI веке возник город Брест. При Николае I, в 1830 году, город снесли и выстроили заново чуть восточнее. Сделано это было ради сооружения мощных укреплений, которым предстояло усилить границу между царской империей и образованным после Венского конгресса 1815 года Царством Польским. Крепость стоит на четырех островах, окруженная двумя реками и искусственными рвами, а ее общая площадь составляет около четырех квадратных километров. Внешние острова укреплены земляными валами, а центральный укреплен круговым двухэтажным зданием казармы с мощными стенами.
План Брестской крепости в 1830х годах1
В августе 1915 года германские и австрийские войска без боя взяли и город, и крепость, оставленные и частично разрушенные при отступлении российских войск. 3 марта 1918 года здесь был подписан Брестский мир. Согласно Рижскому мирному договору 1921 года, город и крепость отошли новообразованному польскому государству и оставались польскими до того, как осенью 1939 года Германия напала на Польшу, а СССР аннексировал восточную часть этой страны, после чего советским стал и этот город. Брест был важным транспортным узлом прямо на границе захваченной немцами Польши. Военный контроль над этим транспортным узлом осуществлялся из крепости.
Ранним утром 22 июня 1941 года с линии, протянувшейся от Балтийского до Черного моря, Германия напала на Советский Союз. В этот день, среди множества других, границу в составе группы армий «Центр» пересекла 45-я пехотная дивизия вермахта. У нее был приказ — неожиданным броском занять город и крепость, чтобы обеспечить прикрытие планируемой «Первой танковой магистрали».
Город был взят быстро, однако крепость держала сопротивление. Около 9 тысяч советских солдат и командиров оказались заперты в крепости, и многие из них приняли бой. Спустя три дня тяжелые бои были завершены; сохранялись отдельные очаги сопротивления, которые давали отпор агрессору еще два дня. Вечером пятого дня войны, 26 июня 1941 года, оборонялся только один редут на северном острове крепости, так называемый Восточный форт. Два воздушных налета Люфтваффе вынудили защитников форта капитулировать вечером 29 июня.
Спустя три дня после окончания боев, 2 июля 1941 года, основная масса 45-й пехотной дивизии покинула Брест и двинулась на восток, оставив на месте лишь небольшой гарнизон. Не сохранилось свидетельств боевых действий в последующие дни. За одним исключением: в ходе атаки 23 июля 1941 года ранения получили несколько немецких солдат и был взят в плен советский командир2.
Динамика потерь в боях за Брестскую крепость на основе первичных источников / © Кристиан Ганцер, лицензия CC BY-SA 4.0
Всего в боях погибло около 430 немцев, осаждавших крепость, и около 660 было ранено. Погибло около 2000 защитников крепости. Еще 6800 красноармейцев попали в плен — около 75% гарнизона крепости.
Рождение легенды
Приведенные цифры свидетельствуют о том, что бои довольно быстро закончились поражением защитников крепости. Но после войны вокруг Брестской крепости образовался героический нарратив, который советские журналисты, партийные идеологи и литераторы далеко увели от фактов. В этом нарративе уступающие врагу числом, не имеющие воды, продовольствия и боеприпасов советские солдаты переходили в наступление, убили множество немцев и долгие недели держали оборону. Верные присяге, они предпочли смерть пленению. Их готовность к безусловному самопожертвованию доказала их превосходство и беззаветную любовь к советской Родине и коммунистической партии. Согласно легенде, защитники крепости целый месяц удерживали на месте всю дивизию вермахта, и немцы впервые почувствовали, с чем им придется столкнуться. Так были заложены первые камни в фундамент Великой победы.
Показателен образ майора Петра Гаврилова, который, согласно этой версии, даже 23 июля, на тридцать второй день с начала войны, один сражался против захватчиков. Обессиленный, он не сдался — но был захвачен в плен.
Борьба до последней капли крови и продолжительное сопротивление были главными опорами героического нарратива. Поэтому тема военнопленных осталась в тени — несмотря на то, что в плену оказались три четверти защитников крепости. Пленные выпали из официального советского нарратива. Их удостаивали упоминанием только в тех случаях, если возникала необходимость в них как в свидетелях событий.
Проблема источников
Поскольку большинство участников событий побывали в немецком плену, а это приравнивалось в Советском Союзе к измене Родине, то у них были веские причины говорить о себе как о непреклонных патриотах, и они в принципе не упоминали выброшенные белые флаги или капитуляцию. Потому многие воспоминания тех, кто служил в гарнизоне Брестской крепости, содержат преувеличения или даже прямые искажения. Их использовала советская машина пропаганды — но и они пользовались ей, чтобы как военнопленные избежать стигматизации, которая очень часто вела к преследованиям и дискриминации.
В статьях и стихах, выходивших в первые годы после войны, бои в Бресте представали событием местного значения. В 1948 и 1951 годах в советской прессе появилось несколько объемных историй, которые через армейские издания распространялись на весь Союз. Но любой, кто до середины 1950-х годов обращался к теме Брестской крепости, сталкивался с одной и той же проблемой: источников практически не было.
Курсировали одни лишь фрагменты донесения командира 45-й пехотной дивизии вермахта в переводе на русский язык (местами ошибочном)3. Копия этого документа зимой 1941-1942 годов оказалась в распоряжении советских военных. Но для создания героического нарратива это донесение явно не годилось, в частности потому, что там речь шла о многочисленных пленных.
Других прямых источников не было, и журналисты дали волю фантазии. Они рассказывали историю, в которой подвигов было много, а пленных не было вовсе. Сами события постепенно растянулись с 8 до 32 дней. История обрела форму, которую новые авторы наполняли событиями и героями, часто буквально вымышленными.
Война, какой она должна была быть
Легенда о героической Брестской крепости уже в общих чертах сформировалась и благодаря многочисленным публикациям распространилась по Советскому Союзу, когда писатель и журналист Сергей Смирнов обратился к этой теме в 1954 году. Он первым начал систематически разыскивать участников событий, а кроме того, у него была возможность часто выступать по всесоюзному радио — благодаря чему ему начали писать ветераны Бреста со всей страны. Он проводил с ними подробные интервью, но некоторые из его собеседников уже были знакомы с публикациями по теме и строили свои рассказы по имеющимся образцам.
Смирнов использовал их рассказы и большую часть мотивов, заимствованных из патриотически окрашенных произведений своих предшественников, а также ввел в оборот тщательно отобранные фрагменты единственного известного аутентичного документа. Из этого материала он создал «подлинную историю» о «безграничном мужестве» и продолжавшихся долгие недели боях — хотя ни один источник сам по себе не покрывал периода длительностью более восьми дней4. Книга получила большую популярность среди читателей. Смирнов получил Ленинскую премию, его занятия обороной Брестской крепости сделали историю очень популярной.
Тогда же в крепости открыли первый небольшой музей, а в кинотеатрах показали первый фильм. Начиная с 1957 года число художественных произведений на эту тему бурно росло, причем в стороне не остались ни литература, ни кино, ни живопись. В 1971 году был открыт мемориал в Бресте. Лишь наука оставалась в тени: советские историки никогда не занимались темой «героической защиты» Брестской крепости, в публикациях они ограничивались ссылками на героизированную художественную литературу и отредактированные воспоминания участников5. Легенда не должна была подвергаться анализу и сомнению.
В официальном нарративе о защите Брестской крепости нашлось место преувеличениям, умолчаниям, искажениям, иногда прямому вымыслу, он строился на очень вольном обращении с источниками, но прежде всего — на огромном желании, чтобы война была именно такой, какой ее хотели видеть. Насколько это видение было подчинено политической конъюнктуре, видно по тому, как менялась культура памяти: если в первые годы после войны о героях Бреста писали, что они сражались «со Сталиным в сердце», то после ХХ съезда ему там места уже не находилось. Если сначала они воевали за коммунистическую партию и общую социалистическую Родину, то после распада Советского Союза — только за свою, причем у каждого свою, Родину.
Мемориальная культура в наши дни
Сегодня на территории Брестской крепости находится мемориал «Брестская крепость-герой». Она объединяет множество памятников и музеев и служит площадкой для целого ряда церемониальных актов, призванных сохранить живую память о событиях. Из советского героического нарратива в наше время перекочевал патриотизм и милитаризм. 22 июня 2021 года, в 80-ю годовщину нападения Германии, Александр Лукашенко посетил крепость и призвал соотечественников так же защищать «Отчизну» — то есть прежде всего его самого — от агрессии извне, как это делали защитники крепости летом 1941 года. Так он поставил знак равенства между нападением Германии и протестным движением 2020 года. Припомнил он и «цветные революции», соединил две аналогии в одну и объявил, что против Беларуси ведется «цветной блицкриг».
Смена почетного караула школьников у Вечного огня. На заднем плане — монумент «Мужество» высотой в 32 метра, доминирующий над всем мемориальным комплексом. 10.06.2011 / © Christian Ganzer
По сей день образы, созданные советской пропагандой, живы и действенны в Беларуси и России. Брест до сих пор считается тем местом, где вермахт вторгся в Советский Союз и началась война, несмотря на то, что группа армий «Север» перешла границу раньше, чем группа армий «Центр». И по-прежнему всем рассказывают о том, что герои Бреста держали оборону крепости больше месяца. В 2020 году части мемориала в Бресте были отреставрированы на бюджетные средства России и Беларуси.
Между тем ритуальные мероприятия в память о нападении на Брест сохраняют все те же пробелы: например, практически не упоминаются еврейские жители города, которые пали жертвами Холокоста после немецкого вторжения и оккупации.
Судьба советских военнопленных тоже по-прежнему остается темой, не находящей упоминания, ею никто не занимается — несмотря на то, что именно эта участь постигла большинство защитников крепости. Не в одной лишь Германии судьба этой самой многочисленной после евреев группы жертв нацизма остается неизученной и неизвестной. У себя на родине военнопленные тоже не нашли подлинных защитников, их интересы не представляет никто. Они были нужны в качестве героев — если помогали поддерживать героический военный нарратив. В качестве жертв эти люди не вписывались в картину патриархального патриотизма, утвердившуюся в Советском Союзе. В этом отношении ничего не поменялось.