Из-за своего географического положения между Евросоюзом и Россией Беларусь вынуждена постоянно лавировать между двумя центрами силы, отстаивая свои интересы. Глубокая зависимость от Москвы и очень ограниченные возможности сотрудничества с Западом вынуждают беларускую внешнюю политику искать альтернативу за пределами Европы. Китай, с которым Беларусь имеет дипломатические отношения с 1992 года, несомненно приоритетен для беларуской внешней политики, и двусторонние отношения, вошедшие в активную стадию в конце 1990-х, сейчас, если верить официальным заявлениям Минска и Пекина, превратились во «всеобъемлющее стратегическое сотрудничество». Однако власти двух стран по-разному трактуют цели и принципы своего сотрудничества, и за последние двадцать лет это не раз приводило к недоразумениям и обманутым ожиданиям.
Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России и Беларуси.
Александр Лукашенко и председатель КНР Си Цзиньпин на встрече Шанхайской организации сотрудничества в 2018 году / Фото © Михаил Метцель/ТАСС PUBLICATION/IMAGO
«Всепогодное сотрудничество»
В поисках внешнеполитических альтернатив МИД Беларуси еще в конце 1990-х годов выдвинул концепцию «дальней дуги». На практике это означало поиск контактов с неевропейскими странами1. Учитывая демографический, экономический и политический потенциал Китая, именно это направление, естественно, стало приоритетным для Минска. Беларусь искала противовес своим — по разным причинам осложненным — отношениям с Россией и Евросоюзом. С начала 2000-х годов и беларуские дипломаты, и высокопоставленные государственные деятели, включая самого Александра Лукашенко, интенсивно работали над расширением двусторонних отношений с КНР. Об этом свидетельствуют многочисленные встречи на высшем уровне, декларации и соглашения. Беларуская дипломатия тщательно фиксирует каждый из визитов Лукашенко в Пекин (а их на данный момент было 14), а также все остальные встречи на более низком уровне.
С точки зрения Минска, самым большим политическим успехом на сегодняшний день остается совместная декларация, подписанная президентами двух стран в 2022 году. В ней двусторонние отношения были возведены в ранг «стратегического всепогодного сотрудничества». Для беларуского правительства это «беспрецедентно высокий уровень в истории китайско-белорусских отношений»2 . Такой результат, согласно этой официальной интерпретации, достигнут благодаря эффективным действиям Беларуси на международной арене, свидетельству о привлекательности страны и опровержении «необоснованной критики» с Запада. Демонстрация тесного сотрудничества с КНР дорога сердцу Лукашенко еще и потому, что власти обеих стран занимают схожие позиции по вопросам прав человека. На протяжении многих лет авторитарный режим Лукашенко, который с 2020 года приобретает черты тоталитарного, мог рассчитывать на нейтралитет Пекина, когда дело касалось западных санкций или критики в ООН.
Также важны были для Минска с самого начала экономические бонусы такого «партнерства» с Китаем, особенно в контексте китайских транспортных проектов и инвестиционных программ. Кроме того, Минск последовательно пытается «перепродать» Пекину свое участие в российских интеграционных проектах на постсоветском пространстве (прежде всего, в Евразийском экономическом союзе, ЕАЭС) и представить себя китайским экспортерам в качестве своеобразного «плацдарма» для их потенциальной экспансии на гораздо более крупный и емкий российский рынок.
«Наш европейский Пакистан»
Отношение китайского правительства к сотрудничеству с Беларусью гораздо менее эмоционально и в то же время более прагматично. Что неудивительно при таком неравенстве двух стран. Не Китай в этих отношениях выступает в роли просителя. Для КНР Беларусь — это важный (но не единственный) элемент в более комплексной стратегии евразийского сотрудничества, подчиненный более высокой цели — эффективной организации поставок товаров в Европу в рамках инициативы «Один пояс — один путь». И это не единственная возможность, которую китайская сторона стремится использовать для расширения своего присутствия за рубежом, в том числе с помощью инвестиций. В этом смысле Беларусь можно рассматривать как своеобразную лабораторию, где Китай тестирует инструменты экономической экспансии, которые планирует использовать и в африканских странах. Стоит отметить, что китайские эксперты называют Беларусь «нашим Пакистаном в Европе», что говорит о ее высоком месте в иерархии младших (неравноправных) партнеров, таких как Пакистан, Эфиопия, Сербия и Казахстан.
В числе факторов, которые сработали в пользу Беларуси, стоит назвать открытость правительства договоренностям и готовность их соблюдать, а также стратегически выгодное расположение на оси Восток-Запад3. Кроме того, период диалога с Западом (он продолжался примерно с 2015 по 2020 годы) помог повысить ценность Минска. Беларусь смогла гарантировать стабильность китайских поставок без риска экономических санкций или ограничений на пограничных переходах. Украина с ее выходом к морю и портовой инфраструктурой потенциально могла стать более привлекательным партнером для транспортных проектов Пекина, но сложная ситуация в этой стране сыграла на руку Лукашенко. Конфликт между Киевом и Москвой, который с разной степенью интенсивности продолжается с 2014 года, заставил считать Минск единственным «надежным» вариантом.
Ожидания и реальность
На практике беларуско-китайское сотрудничество в последние годы принесло обеим сторонам немало разочарований. Один из примеров несоответствия ожиданий и реальности — проект «Великий камень». Это совместно построенный индустриальный парк, который был торжественно открыт в 2012 году. Обе стороны воспринимали его как подготовку к созданию китайской производственной площадки под Минском, рассчитанной не только на Беларусь, но и на все страны Евразийского экономического союза, включая Россию и Казахстан. Кроме того, «Великий камень» задумывался как логистическая база для переброски китайских товаров, которые затем должны были попасть в Западную Европу через порт в литовской Клайпеде или через Польшу. Однако нетарифное регулирование пока препятствует созданию в рамках ЕАЭС общего рынка со свободным перемещением товаров. Это серьезно снизило интерес китайских инвесторов к Беларуси как месту размещения производственных мощностей, что, в свою очередь, помешало развитию проекта4.
Беларуско-китайский индустриальный парк «Великий камень» под Минском в 2019 году / Фото © Homoatrox, Wikimedia, CC BY-SA 3.0
Планы по привлечению китайских инвесторов к приватизации нерентабельных беларуских компаний также оказались труднореализуемыми. Переговоры показывают, насколько сложно совместить более рыночный подход китайской стороны (которая, например, хотела сократить персонал) с более консервативной установкой Минска, который ожидает от инвестора выполнения масштабных социальных обязательств5.
Не только запланированные, но и уже сделанные вложения в Беларусь оказались причиной споров и разочарований. Поскольку больше всего в беларуский рынок до сих пор вкладывали китайские государственные компании, то доминировали проекты по строительству инфраструктуры или производственных мощностей, финансируемые за счет китайских экспортных кредитов. Важно отметить, что кредиты предоставлялись при условии, что китайским компаниям разрешалось настраивать собственные технологические процессы, ввозить компоненты, а иногда и рабочую силу. При этом обязательства по возврату кредитов и, соответственно, деловые риски перекладывались на беларускую сторону. Одновременно Китай в целом неохотно делится передовыми производственными технологиями, поэтому скорость и качество работы вызывали недовольство беларуских директоров. Это привело к затяжным спорам, в ходе которых обе стороны пытались возложить друг на друга ответственность за результаты, далеко отстающие от ожиданий. В качестве примера можно привести неудачную модернизацию двух беларуских цементных заводов, начатую в 2007 году, и строительство нового целлюлозно-бумажного комбината в Светлогорске, стартовавшее в 2010 году6.
Разочарование беларуских властей усугублялось сохраняющимся неблагоприятным торговым балансом с Китаем. Во многом это связано с описанными выше особенностями китайских инвестиций. В 2019 году объем торговли между странами составил $4,1 миллиарда, при этом дефицит с беларуской стороны составил $3,1 миллиарда. Это на полмиллиарда больше, чем годом ранее7.
После 2020-го: холодный прагматизм
Политический кризис в Беларуси, начавшийся в результате фальсификаций президентских выборов 2020 года, привел к некоторому пересмотру китайско-беларуских отношений. Пекин сдержанно и немногословно отреагировал и на репрессии, последовавшие за протестами, и на санкции, введенные Западом. Это показало, что китайская сторона не заинтересована в прямой политической поддержке и борьбе за выживание режима Лукашенко8. Вопреки надеждам минского режима, Китай не взял на себя роль второго, помимо России, союзника, который готов был бы уравновесить российское доминирование и субсидировать беларускую экономику. Последнюю сильно подкосили западные эмбарго, которые постепенно расширялись после 2020 года. Санкции были введены, среди прочего, в ответ на миграционный кризис на границе ЕС и соучастие в российской военной агрессии против Украины.
В то же время Пекин не отказался от сотрудничества с Беларусью. Руководствуясь прагматичными соображениями, Китай заключил чрезвычайно выгодные торговые соглашения, например по продукции беларуского лесхоза и калийным удобрениям, против которых Запад ввел санкции. В результате после 2020 года Китай вышел на второе место после России среди торговых партнеров Беларуси. Объем торговли неуклонно рос и в 2023 году достиг более $8 миллиардов. В то же время с беларуской стороны сохраняется значительный внешнеторговый дефицит, который в прошлом году достиг $3,2 миллиарда9.
Наибольший интерес Китая в Беларуси связан с железнодорожными грузоперевозками, на долю которых приходится от трех до шести процентов общего объема грузоперевозок Китая. Хотя это не самая большая цифра, Пекин хотел бы сохранить беларуский транзитный коридор — единственный на сегодняшний день между Восточной и Западной Европой. И все же за кулисами (публичных заявлений на этот счет нет) китайская сторона, скорее всего, выражала негативное отношение к конфронтационной политике Лукашенко по отношению к Западу, итогом которой стало, в частности, то, что Польша и Литва закрыли некоторые пограничные переходы с Беларусью. Можно также предположить, что ослабление миграционного давления на границе с Польшей летом 2024 года связано с сигналами из Пекина.
В целом Китай продолжает рассматривать Беларусь как привлекательного партнера. Об этом свидетельствует и визит премьер-министра КНР Ли Цяна в Минск 22 августа 2024 года, и маневры беларуских и китайских вооруженных сил в июле. Пекин открыто придерживается прагматичного подхода, но не готов взять на себя роль важнейшего союзника Беларуси. Ведь это повлекло бы за собой конфронтацию с Россией и дорогостоящее субсидирование изношенной беларуской экономики, подрываемой западными санкциями.