«Oordeeer! Oordeeer!» — отчаянный призыв многолетнего спикера британской Палаты общин Джона Беркоу к порядку стал, пожалуй, самым запоминающимся «аудиовизуальным символом» «Брекзита». Выход из Европейского союза разделил английский парламент не по партийному признаку (это как раз было бы привычно), а на сторонников и противников выхода, иногда формально принадлежащих к одной и той же партии. В неприятии европейской «бюрократии» английские ультраконсерваторы, ностальгирующие по империи, в которой никогда не заходит солнце, неожиданно оказались на одной стороне с фанатичными ультралибералами, мечтающими о «Сингапуре на Темзе». Маневрировать между ним становилось все сложнее даже таким опытным политикам, как Беркоу.
Но чисто британский аспект «Брекзита» — не единственный. У этого события общемировая медийная перспектива, как правило, сфокусированная на популярных сравнениях Бориса Джонсона с Дональдом Трампом, а Найджела Фараджа с европейскими популистами. Есть перспектива и европейская, в которой «Брекзит» стал, возможно, главным испытанием за всю историю Евросоюза.
31 января 2020 года — последний день пребывания Великобритании в Евросоюзе, 1 февраля — формальная дата «Брекзита», но именно формальная, поскольку реально в этот день ничего не изменится и как минимум до конца года стороны будут продолжать переговоры о будущих взаимоотношениях.
Политолог Рафаэль Боссонг из немецкого Фонда науки и политики (SWP) рассказывает о том, как Британия пришла к «Брекзиту» и как он повлияет на всю Европу.
https://www.youtube.com/watch?v=H4v7wddN-Wg
Тактическая уступка, породившая хаос
Едва ли кто-то мог бы предвидеть цепь событий, итогом которых стал выход Великобритании из ЕС. Когда в 2016 году премьер-министр Дэвид Кэмерон одобрил проведение референдума о продлении членства Великобритании в Евросоюзе, его решение считалось всего лишь тактической уступкой немногочисленной группе сторонников «жесткого курса» в отношении ЕС.
Начиная с 1973 года, когда Великобритания только вступила в Евросоюз (тогда он еще назывался Европейское экономическое сообщество), Консервативная партия Великобритании регулярно заявляла о своем критическом отношении к «континентальной Европе», объясняя это особой историей своей страны. Однако уже во времена Маргарет Тэтчер (1979–1990) можно было рассчитывать, что, несмотря на постоянную критику «коллективного Брюсселя» и франко-германских стремлений ко все более тесному союзу, Великобритания продолжит участие в европейской интеграции во имя собственных экономических интересов.
Всего лишь поколение спустя эти ожидания оказались призрачными. Острые политические кризисы в Европе, в особенности миграционный, вызванный гражданской войной в Сирии 2015–2016 годов, слабая информированность британской общественности и, в значительной мере, пассивная политика правительства Кэмерона привели к тому, что сторонники выхода из ЕС победили на референдуме с небольшим перевесом: 51,9% высказались за, 48,1% против, при явке чуть выше 72%.
После голосования никто не понимал, чего ждать на практике. Время между 2017-м и 2019-м, которое следовало бы использовать для систематической подготовки выхода, британцы потратили на нескончаемые и непримиримые дебаты. Противники выхода утверждали, что участники референдума голосовали, будучи в полном неведении или исходя из навязанных им ложных предпосылок, и требовали учесть интересы миллионов сторонников Евросоюза (48%). Возражая им, сторонники выхода постоянно ссылались на уважение к народному волеизъявлению: согласие, даже если и было недостаточно информированным, все же сделало «Брекзит» обязательным.
В то же время в Соединенном Королевстве усилились разногласия между Англией и другими регионами, например Шотландией, которая с сильным перевесом голосов проголосовала за членство в ЕС. В сложном положении оказалась и Северная Ирландия, намеренная и после «Брекзита» сохранить открытую границу с Республикой Ирландия, с которой ее связывают тесные экономические отношения и общая история.
Тем временем ЕС приходилось пассивно наблюдать за нескончаемым правительственным кризисом. Кэмерон ушел в отставку сразу после референдума; сменившая его Тереза Мэй хотела укрепить свою власть на новых выборах в 2017 году, но вместо этого получила подвешенный парламент без явного большинства, сделала свое правительство недееспособным и летом 2019 года, после двух лет мучительных попыток договориться с ЕС и парламентариями, отдала власть пропагандисту жесткого «Брекзита» Борису Джонсону. Ему после нескольких месяцев конфронтации тоже пришлось провести внеочередные выборы, но он, в отличие от предшественницы, получил парламентское большинство и все-таки утвердил выход из ЕС в начале 2020 года, почти на год позже, чем планировалось изначально.
«Брекзит», который пока ничего не меняет
«Брекзит» — это переломный момент в истории европейской интеграции, и его значение полностью проявится лишь спустя годы или даже десятилетия. Экономика Великобритании — вторая по величине в Евросоюзе — составляет 15,2% экономики ЕС. По размерам она уступает лишь экономике Германии (21,3%), но опережает Францию (14,9%). Страна занимает третье место в Евросоюзе как по численности населения, так и по размеру вклада в его бюджет. Более того, Великобритания играет особую роль в формировании политики безопасности и трансатлантических отношений. Именно поэтому выход Великобритании в любом случае нанесет сильный удар по Евросоюзу.
С другой стороны, есть ощущение, что, выйдя из Евросоюза, Великобритания перестанет тормозить европейскую интеграцию и что, закрыв нескончаемые переговоры по поводу «Брекзит», можно будет вновь заняться ключевыми вопросами развития ЕС: экономикой, климатом, отношениями между ЕС и Китаем, США и Россией, и т.п. Однако пока неясно, оправдаются ли эти надежды и как будут развиваться отношения между ЕС и Великобританией.
Кажется, только в последние дни сама Великобритания и другие европейские страны поверили в реальность стремительно надвигающегося «Брекзита». Хотя на самом деле прямо сейчас это новый обман ожиданий. Дело в том, что формальный «Брекзит» в конце января знаменует только начало нового эпизода этого политического сериала — с одной оговоркой, что теперь у него точно будет конец, поскольку результаты референдума уже точно не отменить (до сделки, заключенной Джонсоном и утвержденной британским парламентом, такая возможность теоретически сохранялась).
Пока европейские управленческие структуры покинули только британские представители (некоторые бывшие депутаты Европарламента — буквально со слезами на глазах; другие — радостно размахивая британскими флажками, что прямо запрещено регламентом), а реальный выход всей страны намечен только на конец 2020 года. До этого, на так называемом переходном этапе, ЕС и Великобритания должны заключить как всеобъемлющее соглашение о свободной торговле, так и ряд договоров о сотрудничестве по другим вопросам, особенно в сфере внешней политики и безопасности. Достичь этого едва ли возможно. Темы и порядок переговоров слишком сложны, чтобы найти для них комплексное решение до осени, что позволило бы соответствующим парламентам ратифицировать его до конца 2020 года. До середины нынешнего года правительство Джонсона может попросить новую отсрочку, на год или два. Но британские власти отвергали эту перспективу, поскольку их собственная легитимность зависит от быстрого и решительного выхода страны из ЕС, ведь главный лозунг Джонсона на выборах был «Довести Брекзит до конца». Так что в ближайшие месяцы станет понятно, смогут ли ЕС и Великобритания договориться хотя бы по некоторым проблемным областям, таким как товарообмен.
Многие считают, что если стороны договорятся, то это позволит все-таки добиться более длительного переходного периода в других сложных областях экономики (например, в торговле услугами), в течение которого Великобритания будет продолжать де-факто следовать правилам и процедурам ЕС.
Если смотреть рационально, обе стороны заинтересованы в долгосрочном углубленном сотрудничестве. Невозможно воспринимать всерьез заявления радикальных сторонников «Брекзита» о том, что за пределами ЕС Великобританию ждут более привлекательные партнеры и экономические возможности. Ради того, чтобы избежать немедленных потрясений в Великобритании после формального выхода из ЕС, Джонсон включил в своей соглашение с Евросоюзом сохранение многих европейских правил (в том числе для британского внутреннего рынка) и особый статус Северной Ирландии, в которой фактически будет существовать двойное законодательство. Однако европейские государства должны конструктивно отнестись и к возросшей политической независимости Великобритании.
По-настоящему единая Европа
В ходе переговоров, длившихся с 2016 по 2019 годы, Европейскому союзу удалось продемонстрировать очень высокий — и удививший многих наблюдателей — уровень единства. Как Германия, так и другие ключевые торговые партнеры Великобритании отдавали приоритет единству европейского внутреннего рынка и ЕС в целом. Они также указывали на особые политические интересы Ирландии, связанные с «Брекзитом». При этом речь вовсе не шла о наказании Великобритании за решение выйти из ЕС, как часто утверждала британская пресса. Общая позиция всех государств Евросоюза заключается, скорее, в том, что полноправное членство в нем, со всеми присущими правами и обязанностями, должно быть очевидным преимуществом. Какую бы важную роль ни играли другие государства, они не могут в одностороннем порядке требовать экономических или политических преференций, выходящих за рамки законодательства ЕС.
Эта единая позиция имеет решающее значение для сплоченности Евросоюза. «Брекзит» не должен стать примером для подражания. Зрелище внутреннего политического раскола в Великобритании, произошедшего за последние два года, сильно ослабило аналогичные тенденции в других скептически настроенных странах ЕС (это относится, например, к Дании или, в еще большей степени, к Италии). Даже такие популистские партии, как французский «Национальное объединение» (бывший «Национальный фронт»), больше не требуют, как раньше, распустить ЕС.
Однако в процессе переговоров важно избежать возникновения долгосрочных стимулов для раскола ЕС. Например, нельзя допустить, чтобы Великобритания в одностороннем порядке воспользовалась экономическими преимуществами, связанными с отказом от обязательств перед ЕС, и выстроила бы особые отношения с отдельными европейскими государствами, создав конкуренцию для единой Европы внутри нее. Именно поэтому вопросы таможенных правил и контроля над товарообменом, кажущиеся чисто техническими, приобрели такое политическое значение на переговорах.
Новые угрозы европейскому единству
Между тем помимо общего видения будущего у государств-членов ЕС есть и значительные расхождения относительно того, следует ли использовать «Брекзит» для дальнейшего углубления интеграции Евросоюза. На протяжении 44 лет в составе ЕС Великобритания не раз использовала собственный политический вес для блокировки целого ряда решений. Так было, например, при формировании европейской внешней политики и принципов безопасности: Франция выступала за максимально возможную европейскую автономию, а Великобритания хотела избежать конкуренции с НАТО. Характерно, что в последние два года ЕС все активнее развивает свой собственный военный потенциал – особенно с учетом позиции Дональда Трампа, активно критикующего НАТО, и все менее предсказуемых отношений с США.
ЕС, очевидно, сохранит жесткие компетенции в торгово-экономических вопросах, с которыми той же Великобритании придется считаться в будущем. Но, вероятно, ему придется смириться с появлением новых, более гибких форматов и коалиций. Так, Франция уже создала альтернативную военную группировку — так называемую EI2 (Европейскую интервенционную инициативу), в которую также входит и Великобритания.
Нет никакой уверенности в том, что, избавившись от Великобритании, ЕС сможет проводить сильную, слаженную внешнюю политику и консолидированно защищать свою безопасность. Ряд государств Евросоюза из Центральной и Восточной Европы, прежде всего Польша, остаются прочно ориентированными на НАТО и США. Нет в ЕС и единого мнения о том, насколько политически опасен для Евросоюза вызов, брошенный Россией. Наконец, влияние Европы в региональных конфликтах по соседству (Сирия, Ливия, Иран и т.д.) остается крайне ограниченным.
Из-за неурегулированной напряженности в Евросоюзе дальнейшая дезинтеграция ЕС и исключение отдельных государств-членов могут произойти на почве конфликтов в сферах миграции, пограничной безопасности (в рамках Шенгенской зоны) или верховенства права. Пожалуй, наибольший риск представляет растущий разрыв между интенциями и реалиями политики Евросоюза. Даже без Великобритании страны ЕС не могут достичь согласия по поводу увеличения расходов или проведения политики солидарности друг с другом (будь то в условиях экономического или миграционного кризиса). После «Брекзита» Евросоюз лишится не только военных, экономических и финансовых ресурсов Великобритании для успешной конкуренции с такими оппонентами, как Китай. Важно и другое: некому будет играть роль «адвоката дьявола», за спиной которого многие другие члены ЕС любили «отсидеться». А это значит, в частности, что Германии придется привыкать все более жестко разрешать внутриевропейские и международные конфликты.